Часть 1
Безухая заболела. Отказалась от русских врачей (ох, хорошо—то как, есть надежда), но записалась к итальянскому (о, нет-нет, только не европейская медицина! Итальянец? она разумна вообще??). Безухая умерла (ну, конечно!). Толстой всячески намекает нам, что у нее было венерическое. И тут же Петербург узнает, что Москву сдали. Печально всем.
Николай в Воронеже и в натянутых пока еще рейтузах клеит жену чиновника. Но губернаторша Воронежа удачно сватает Ростова за спасенную им Мари Болконскую.
В самый неожиданный момент мы узнаем, что Николенька и Наташа по молодости молились, чтоб снег стал сахаром, и бегали пробовать. Это же прям классическое доказательство научного атеизма в стиле: Гагарин в космос летал – бога не видел. Однако, судя по всему, Николенька порой еще молится о сахарных снегах. Вера его крепка.
И вот благодаря тому, что Николенька Гагарину не поверил, а в сахарные снега вполне. Толстой вознаграждает его: по молитве его Соня дает парню свободу. Теперь вполне можно жениться на Болконской.
Кратко напомню ход событий этой истории: Соня и Николай влюблены друг в друга с детства, перед уходом в армию Ко-Ко обещает Соне вечной любви. На службе прежняя страсть Николя слабеет, и по возвращению домой Коленька ходит в проститутошные. Но тут на Соню кладет глаз Долохов. У Николя, понятно, взыграли чувства собственности, и он от этих самых чувств-с проигрывает за Соню дикие деньги, что подрывает состояние Ростовых. Николенька опять идет на войну и опять разлюбливает Соню. Но из-за проблем с деньгами Ко-Ко зовут домой. Он приезжает опять без чувств к Соне.
Но тут ему мать говорит: «Ты бы женился на богатой, милок, чтоб положение подправить». Ко-ко оскорбленный смотрит на Сонины усы и вновь влюбляется в ее безденежье. Едет снова на войну, где впервые расковыривает малую дырочку во французе. Это делает его смелым гусаром и героем. От смелости и гусарства он нечаянно спасает княжну Болконскую от русских крестьян и влюбляется тут же. Партия хороша, даже великолепна, Маман будет контант. Но Николенька мучается тем, что гребаную кучу лет назад, когда Соня еще не была старой девой, он обещал на ней жениться. И что делать? Конечно, плакать перед иконой! И тут же приходит письмо от Сони, где она его от обязательств освобождает. Уф, теперь только галстук осталось подобрать, и можно под венец.
Но Николенька знатный гусар и не видит, как хитрые женщины крутят им. Соня, зная, что Наташа опять шурымурит с князем Андреем, понимает, что теперь Ко-Ко и княжна Марья по родству жениться не смогут. Соня молится о здоровье князя Андрея.
Наташа любит Андрея. Андрей любит Наташу.
И вот только ты подумаешь, что с третьим томом наконец-то кончились и Бородино и Москва, которых так много у Толстого… Как вот 4 том, и Лев Николаевич рассказывает нам, что о Бородине и Москве думали в Петербурге, в Воронеже, в Улусе Кочугайском. Право слово, рад я радехонек, что Новосибирск тогда еще не основали. А то бы и оттуда новости долетали.
Пьера чуть не казнили.
В балагане Пьер встречает Платона Каратаева. В этом персонаже Толстой помещает все свои глубокие (на пару страниц) знания крестьянского народа и культуры. Платон говорит сплошь поговорками, выбитыми Львом Николаевичем у своих крепостных. Каратаев кормит Пьера картошками, как все крестьянство всю знать. Платон, как признается нам сам Толстой, представляет в книге все круглое. Ну да что мне вам про него писать! Миллион школьных сочинений про Платошу вымучен.
Толстой, хоть он сам и немец, в нас через Каратаева лопатой пихает любовь к самовыдуманному русскому народу: народ цельный, как молоко; певучий, работящий, хоть на вид и чуточку слабоумный, и порой подворовывающий.
Бесправным крестьянством за несколько страниц Толстой подменяет весь русский народ. На светское общество у автора есть 4 тома, а на крестьянство – ну вот пара глав.
Княжна Марья приезжает к князю Андрею. Болконский умирает. Вспомним же этого героя и полководца.
В начале книги Андрэ не любит никого, только славу. Потом его бахает по башке под Аустерлицем, Андрей любит всех и особенно небо. Дальше Андрей опять не любит никого, только сестру и крестьян. Следом он встречает Наташу и любит её, да так, что старый дуб расцветает. Наташа изменяет ему (князю, а не дубу), и Андрей не любит никого. Тогда в него летит граната на Бородине, и Андрей срочно любит и жизнь, и землю, и Наташу. Вскоре ему снится смерть, и он больше не любит никого. Андрей умирает. Присутствие врачей это гарантировало уже давно. А еще ему не дали Евангелие.
Часть 2
Для тех, кто не уловил ранее, Толстой на всякий случай настойчиво повторяет, что кроме врачей он еще дико ненавидит историков. А все Наполеоны и Александры – пешки на карте народных хотелок, история вершится по воле связи событий, а не царей. Он так гордится этим своим открытием, что забывает, что шахматы изобретены уже 2000 лет назад.
Ну и заодно Толстой не устоял перед соблазном и снова унизил Наполеона.
Только в прошлом томе браво издевался над диванными аналитиками, а вот уже и сам рассказывает, что и как нужно было сделать или не сделать Наполеону. Это большая удача, что в те годы Толстого далеко на свете не было, а то, глядишь, Наполеон бы так и до Питера дошел.
За месяц плена Пьер наконец-то впадает в душевное равновесие. Не без помощи господина Каратаева, конечно. Да еще и схуднул.
Наполеон со своим сорокалетним брюшком уходит из Москвы. Кутузов от счастья молится и плачет своим единственным глазом на пухлом изуродованном лице.
Часть 3
Уже и Наполеон из Москвы ушел, и Кутузов в слезах, но Толстой стоит на своем. Дед Лев срочно начинает учить нас истории и опять прется на Бородинское сражение.
Внимание! Не попадайтесь на удочку Толстого. Этот алхимик от истории врет вам. Он говорит, что сила есть произведение из массы на скорость. На ускорение, мать твою! Массы на ускорение! Школьник не ведись! И как теперь в других вещах ему можно верить?
Денисов и Долохов идут в партизаны, в тылу врага крушат обозы. И тут Денисов встречает Петю Ростова во сбившихся панталонах.
Тихон Щербатый. Казалось, никого мы уже лучше Платоши в книге не всретим-с. А вот тебе Тихон! Кстати, у Тихона нет зуба, оттого он и щербатый. Я подумаю над этим.
Петя и Денисов ужинают. Петя как Карлсон – у него и 100 кремней, и 10 фунтов изюма, и, кажется, он достанет сейчас 100 мильенов люстр. А еще Петя очень хочет пошалить.
У Толстого появляется тьма неоправданных и бессмысленных диалогов и действий героев.
Петя едет с Долоховым на спецоперацию. Долохов все круто проворачивает, и Петя хочет целоваться. Они целуются. Вот были времена, мужики сколько хошь могли целоваться. А щас феминизьм!
Петя и лошадь свою целует. Ах, какие времена, брат Толстой!
Партизаны идут в бой.
Каратаева тоже убили, эх. Но он там сам смерти у бога просил.
Да я уж не могу: отчего, скажите мне, отчего все историки такие тупые? Счастье, что бог послал нам солнце русской истории, батюшку Толстого. Иначе все в заблуждениях бы так и ходили.
Я бы даже сказал, что историки они еще хуже врачей! Вот! Особенно французские.
Часть 4
Наташа вся еще в трагедии. А тут и письмо, что Петя убит. Старая графиня бьется головой о стену. Наташа ее три недели успокаивает и у нее возвращается через то желание к жизни. Она сдруживается с княжной Марией. И две голубушки едут в Москву.
Петю убивают. Зато Долохов освобождает Пьера. “Вот это судьба, вот он его за бабу стрелял, а этот его освободил, а тот за бабу ведь, за профурсетку, ну а тут геройство, охо-хо, вот да, бывает же, жизнь какая, глянь-ка!” – этой фразы ты ждал, Толстой?
Ну а пока граф Лев вновь ушел в исторические глубины и раздает пачками советы генералам, королям и императорам, я на тех же самых правах тоже дам пару советов деду Льву. О том, как стоит писать книги. А вот и передумал я, брат Толстой. Иначе тебя никто не прочитает, и меня тоже.
Граф Толстой выдает Кутузову Георгия первой степени. Это не шутки. Лев Николаич так и пишет. И как мы видим, это далеко не первый раз, когда брат Толстой подменяет императора своими родственниками.
Эх, и Кутузов умирает. Хотя его даже врачи не лечили. Казалось бы. Да и молился он. А Толстой нам говорит, что миссия его выполнена, вот он и упокоился.
Пьер попадает в больницу. И вот оно, только об этом говорили: «Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все-таки выздоровел».
Это хорошо мне Толстой напомнил: как раз надо в аптеку зайти, купить жидкость для полоскания моего зуба.
Пьер освобождается. Но освобождение Пьера и не из плена, и не от жены, а прежде всего от цели в жизни происходит, по-толстовскому, через бога. Масонство Пьер меняет на каратаевщину. А бездуховную Европу и филантропию на божье счастье. Вспомним, что сам Толстой крестьян не раскрепостил. Не освободил Толстой ни Платошу Каратаева, ни так любимый им русский народ. (Говорят, они сами отказались от его дюже выгодного предложения.)
В этом абзаце нужно понять, что князь Болконский только в глазах нежных дев и зрителей олимпиады в Сочи выглядит бравым парнем и героем. В глазах Толстого это отвратительный персонаж его книги. Он безбожник, желает славы, западник, раз списывает европейские законы и дает крестьянам волю, да еще и экономически успешен (единственный на этот момент во всей книге, даже учитывая императора Александра). Еще и геометрию знает! Такая падла достойна Анатоля Курагина, который уводит от Андрея тогда еще безбожницу Наташу. А чтоб было побольнее, Толстой убивает Андрея ненавистными врачами! Да еще и Евангелие не дает почитать. Чтоб уж наверняка.
Москва съезжается назад, сколько ее не жги. Пьер селится во флигеле.
Диванные ушли из моды. Теперь все тусят в портретных.
Пьер едет к княжне Марье и не узнает старую со странным ртом Наташу.
«Вы пьете водку, граф?» – вот моя любимая фраза книги! Буду ей пользоваться.
Пока Пьер рассказывает о своих похождениях, Толстой напрямую говорит нам, как он, Толстой, ненавидит умных женщин: «Не умные женщины, которые, слушая,
стараются или запомнить, что им говорят для того, чтобы обогатить свой ум и
при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и
сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве».
Наташа видит в Пьере своего папа из бани. И уже всем ясно, что это любовь, это амур крыльями машет. Как это все становится отвратительно, Толстой. Прям фу!
Пьер едет в Петербург.
И тут Толстой устами Савельича оправдывается, что его толстовские крестьяне сами отказались от свободы. Ну ясна поляна! В том лишь разница, что 40 лет разница. Но эта нить: не нужна русским людям свобода и Европа не нужна, и демократия; народ и так счастлив и свободен (пока еще) через бога, да через смерть жены от сифилиса – она конечно благодать, тут лучше и не придумать. На этом русское государство стояло и стоять будет.
Княжна Марья берется женить Пьера на Наташе. Он счастлив. А мне в среду идти имплант вставлять.
Наташа тоже счастлива. Да все, кто верил или уверовал, счастливы!
«Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…»
Конец войне, конец миру.